хотя иногда и несколько более вытянутых пропорций, помещается в качестве до-
полнительного символа на оборотной стороне тетрадрахм александровского типа,
чеканенных в Мирине в 000–000 гг. до н.э.00 (табл. X, 0). иногда его сопровождает
сокращенное имя города. очевидно, что, как в комбинации с сокращением на-
звания города, так и без него, помещение подобного изображения преследовало
практическую цель обозначения места чеканки этих весьма популярных в позд-
неэллинистическую эпоху и внешне однотипных монет. любопытно, что на авто-
номных монетах города, на обеих сторонах которых в качестве основных типов
фигурирует изображение головы и фигуры аполлона Гринейского, и имя города
дано в развернутой форме, в поле справа от фигуры божества также неизменно
помещается изображение того же сосуда (табл. X, 0). очевидно, однако, что в
данном случае речь не может идти об индикации места выпуска, поскольку на это
недвусмысленно указывает монетная легенда. если учесть, что на одновременных
бронзовых монетах изображение головы аполлона на лицевой стороне неизменно
сочетается с изображением подобного кратера на оборотной стороне (табл. X, 0),
можно с достаточной степенью уверенности предполагать, что подобные сосуды
играли какую-то роль в местном культе аполлона. Поэтому их помещение рядом
с фигурой бога на автономных тетрадрахмах, скорее всего, было связано с их са-
кральной функцией.
александровские тетрадрахмы 000–000 гг. до н.э., битые в эолийском городе
Темносе, имеют в поле оборотной стороны изображение ойнохои в обрамлении
виноградной лозы с двумя гроздьями00 (табл. X, 0). Это изображение в точности
повторяет тип реверса серебряных фракций и бронзовых монет Темноса II–I вв.
до н.э.00 (табл. X, 0), что позволило М. Прайсу отнести рассматриваемые тетрадрах-
мы к чеканке этого эолийского центра.
заметное место интересующий нас мотив занимает в репертуаре монетных
выпусков эолийского города кимы. начиная со второй половины IV в. до н.э., на
протяжении почти двух столетий на оборотной стороне монет этого центра мы
встречаем изображение своеобразного одноручного сосуда, или так называемой
«вазы моноты» (табл. X, 0). найти аналогии подобной форме среди керамических
изделий или изображений на монетах других городов античной эпохи нам не уда-
лось. на то, что в данном случае изображался все же реальный (хотя, очевидно, и
весьма редкий) сосуд, а не некая вымышленная форма, может указывать существо-
вание близких изделий еще в микенскую эпоху (XVII –XVI вв. до н.э.) (табл. X, 0).
как кажется, путь к решению вопроса о причинах использования такого един-
ственного в своем роде монетного типа кимскими монетариями наметил более
000 лет назад с. берч. По его мнению, слово ΚΥΜΙΛΛΙΟΝ, встреченное в «копт-
ском лексиконе» Г. Таттама, являлось заимствованием из греческого языка, пред-
ставлявшим уменьшительную форму греческого слова ΧΕΥΜΑ, которое могло
произноситься так же, как ΚΥΜΑ, и означало «маленький сосуд» или «сосуд для
возлияний»00. созвучие названия этого сосуда с именем города и послужило причи-
ной использования его изображения в качестве постоянного монетного типа или, по
существу, городского «type parlant». Гипотеза с. берча была встречена с известным
скептицизмом00 и благополучно забыта. Между тем представляется, что он мыслил
в верном направлении. однако при идентификации помещенного на кимских мо-
нетах сосуда надо, на наш взгляд, опираться не на гипотетические, а на известные
нам реальные названия греческих ваз. в этом случае, на кимских монетах может
быть изображена ΚΥΜΒΗ или ΚΥΜΒΙΟΝ – чаша или сосуд для питья, получивший